В журнале "Мономах" №4 за 1996 год в рубрике «Предков славные деянья» наши читатели, познакомились с замечательным родом Воейковых, прославившим Симбирскую землю. Автор статьи Татьяна Громова, научный сотрудник Ульяновского краеведческого музея получили письмо из Парижа от Вероники Жобер, внучки Екатерины Дмитриевны Воейковой. Мы решала познакомить наших читателей с этим письмом и рассказать подробнее о поместье Воейковых - Репьевке, где в прошлом веке собирался весь цвет симбирской дворянской интеллигенции.
Вероника Жо6ер, 15.10.96.
Симбирск, Самайкино, Томышево, Репьевка... Какие живописные названия, веющие для меня какой-то заманчивой и загадочной стариной, такой далекой и по времени, а главное, по пространству! А с другой стороны, как это мне знакомо и близко, ведь все это связано с историей семьи моей матери.
Об этих местах я впервые узнала благодаря своей тете, писательнице Наталии Иосифовне Ильиной, в ее автобиографической прозе, последнее издание которой вышло отдельной книгой "Дороги и судьбы" в 1991 году. От нее я знала, да она и писала об этом, что после смерти ее матери, моей бабушки Екатерины Дмитриевны Воейковой-Ильиной, в 1965 году, она унаследовала богатый семейный архив. И только спустя пять лет после смерти своей матери она по-настоящему им заинтересовалась. Благодаря этому архиву открылась новая сторона ее творчества - автобиографическая проза, которой она очень гордилась. И в последние годы жизни она мечтала дополнить ее "Вторым возвращениием", но, увы, умерла в январе 1994 года, не успев написать задуманное.
С бабушкой и тетей я познакомилась только в 1961 году, когда мы с матерью и сестрой впервые приехали в Советский Союз, в Москву. В эту страну я ездила с тех пор неоднократно и как студентка, и как преподавательница русского языка, но зачастила в Россию уже в эпоху перестройки, особенно в 90-е годы, в последние годы жизни моей тети. Тогда и зародилась у меня идея побывать все-таки в родных местах. Помнится, что в библиотеке Сорбонны я сняла ксерокс карты Симбирской губернии - в энциклопедии Брокгауза и Ефрона, Ульяновской области - в Большой Советской Энциклопедии, и страшно обрадовалась, обнаружив, что в наших родных местах все названия остались те же.
И вот моя мечта сбылась в 1996 году. Благодаря стараниям моих новых друзей из Ульяновска, я повидала то самое Самайкино, о котором так была наслышана. И хотя не успели мы съездить в Репьевку, не теряю надежды, что очень скоро и это осуществится. И так хотелось бы найти то место между Самайкиным и Репьевкой, на развилке дорог, где встречались моя прабабушка Ольга Александровна Толстая и мой прадед Дмитрий Иванович Воейков, а позже стоял крест, о котором упоминает моя бабушка в своих воспоминаниях.
Когда написала бабушка свой рассказ о Репьевке, не знаю. Насколько мне известно, он вряд ли где-нибудь был опубликован, да Наталия Иосифовна его, кажется, непосредственно и не использовала. Это только самая малая часть из того семейного архива, который я, в свою очередь, как представительница уже четвертого поколения, унаследовала от своей русской семьи. В нем сохранились, в частности, сотни писем моей прабабушки Ольги Александровны Толстой. А сберегла все это моя бабушка, кото-ая привезла их сперва из Харбина в Шанхай, а затем из Шанхая в Москву, в 1954 году, когда окончательно вернулась в Россию к своей старшей дочери. Вслед за Булгаковым хочется подтвердить, что в России "рукописи не горят". А все же добавим, что это возможно, только когда находятся люди, как моя бабушка, которые не дают рукописям гореть, несмотря ни на какие исторические потрясения. А ведь сколько Россия пережила их на своем веку!
Репьевка
К востоку от самайкинского дома шла так называемая репьевская дорога. "Репьевская гора", как мы называли холм около самого дома, привлекала нас, детей, чудесными лиловыми подснежниками, рано зацветавшими на полянке. В одной версте от дома, в поле стоял черный крест, от него направо, через поля, через деревни Коптевка и Камышево, пролегала дорога в Репьевку.
Нам рассказывали, что крест этот был поставлен в том самом месте, где мой отец, 32-летний Дмитрий Иванович Воейков, встречал свою 18-летнюю невесту Ольгу Александровну Толстую.
Как часто мы ездили по этой дороге к одиноко живущей в большом репьевском доме бабушке Анне Павловне Толстой. Иногда мы ездили верхом, а иногда в экипаже. Двадцативерстная дорога занимала около двух часов времени. После села Томышово мы проезжали большой сосновый лес, а потом, перед самым въездом в усадьбу, пересекали песчаную равнину с чудесно пахнувшими белыми махровыми гвоздиками. Бабушкин дом, большой кирпичный, казался очень странным: высокий нижний этаж переходил в низ-кий верхний, потолок в верхних комнатах мы, дети, могли доставать встав на стул. Дом этот был построен во времена "матушки Екатерины", стоявшей за вольность дворянства.
Бестужев, владелец дома, не успел закончить постройку при жизни царицы. Как говорят, Павел I запрещал дворянам строить высокие хоромы, и пришлось Бестужеву закончить постройку раньше, чем это предполагалось проектом, и быстро покрыть крышу. Чудесные нижние комнаты дома с высоченными дверями, с громадными окнами, выходящими в зимний сад, с биллиардными, лакейскими, широкими коридорами, не гармонировали с низкими антресолями, где помещались дети и их многочисленные учителя.
Бабушка Анна Павловна Толстая любила рассказывать нам, как она сделалась хозяйкой этого дома и наследницей богатого бестужевского имения. Ее родители, дальние родственники Бестужева, молодые Тихменевы, заехали как-то к старикам по дороге на охоту. Маленькая, черноглазая Анночка полюбилась бездетным старикам. Им не стоило труда уговорить юных родителей оставить им девочку, которой было тогда годика два-три. Так это было или не так, но Анна Павловна, смеясь, говорила, что ее "сменяли" родители на хорошую охотничью собаку... Во всяком случае, Тихменевы уехали, и с тех пор Анночка превратилась в настоящую дочь Бестужевых. С юных лет к ней был приглашен англичанин-учитель, приехала гувернантка-француженка. Девочке по тому времени было дано блестящее образование.
Она рано вышла замуж за соседа по имению - Александра Васильевича Толстого, который так и не поднялся выше чина инженера-поручика, что я и вижу по моей метрике, где указан чин моего крестного отца. Вспоминается тяжелый характер бабушки и становится ясным, что бедному Толстому с ней было нелегко. Александр Васильевич окончил Инженерное Училище в Петербурге, одновременно с Григоровичем и, видимо, рано вышел в отставку. Его интересовали нумизматика и археология. Толстые подолгу жили в Помпее, где "принчипе руссо" с утра до ночи проводил время на раскопках. В красивой гостиной репьевского дома стояли горки с помпейскими реликвиями и висели картины, привезенные из любимой Италии. Дедушка был большой мастер, как говорила мама, на малые дела. Он занимался выпиливанием, создавал макеты всяких построек. В большой зале репьевского дома на восьми окнах и дверях возвышались карнизы, выпиленные его рукой. В середине каждого карниза находился герб родственных семей. Там были гербы графов Толстых, Остерман-Толстых, Хитрово, Дурново, Васильчиковых и каких-то еще других. Комната деда на верхнем этаже большая, но низкая, с одним окном, была завалена книгами, бумагами, рисунками, тетрадками... Чего только там не было...
В последние годы своей жизни, а умер дед 73 лет в 1896 году, он жил в своем доме в Сызрани, видно, невмоготу было ему жить с властолюбивой хозяйкой репьевского дома. Я была совсем маленькой, когда видела в последний раз деда. В жизни он страшно заикался, но любил выступать в любительских спектаклях, где играл блестяще и говорил совершенно свободно без всяких признаков заикания. Толстые оставили свой след в пяти портретах, размещенных в зале. В середине находился портрет Ксантиппы Толстой, а по обеим ее сторонам расположены были портреты ее юных сыновей и их жен. Нам говорили, что она всех держала в "ришпекте" и даже могла распорядиться, чтобы молодых офицеров высекли. Под ее портретом висела рамка с портретами мировых суден Симбирской губернии, среди которых был дед Толстой, мой отец и другие. Под этой рамкой стоял мраморный бюст Бестужева.
Из зала дверь вела в зимний сад. Бабушка была большим любителем-садоводом. В ее зимнем саду были собраны редкие виды пальм и других тропических растений. Пол посыпался красным песком и стояли каменные резные креслица. Садоводы из Петербурга приезжали смотреть на ее диковинные рододендроны, которые цвели чуть не раз в сто лет...
Рядом с большой гостиной, заставленной горками, шкалами, столиками, креслами, на которых лежали подушки с чудесными вьпшивками гладью по темно-красному атласу, находилась бабушкина комната. Она была перегорожена на две части, за перегородкой стояла ее кровать, а перед окном письменный стол и два кресла. На одном из них бабушка, сохранившая до 73 лет прекрасное зренье, вышивала гладью, не пользуясь очками. На другом кресле сидела очередная лектрисса, читавшая ей вслух русские книги. Лектриссы менялись часто: были не особенно образованны и потом попадали в наш простой самайкинский дом, где моя добрая мать старалась найти им какую-нибудь другую работу. Однажды к нам попала француженка графиня Шеймо и прожила у нас некоторое время, что для меня было очень полезно, так как мы с ней перечитали массу французской литературы. Раза два в лето мы ездили к бабушке на поклон. Самой тревожной была минута прощания и решение вопроса: даст она нам четвертную или даже сотенную или нет... Все это зависело от того, были ли у ней в наличии деньги, но вторично ехать за деньгами уже было невозможно. Моя мать часто просила "маменьку" не портить детей этими подачками и просто раз в год давать всем 13 внукам причитающиеся им подарки, но своевольная старуха оставалась при своем. Я уверена, что ей нравилось держать внучат в напряженном ожидании: получат они сегодня что-либо или нет... Иногда она подводила нас к своим сокровищам и дарила нам что-либо из своей коллекции уникальных вещей. Там были севрские и саксонские чашки, богемский хрусталь и замечательные помпейские находки...
За бабушкиным кабинетом находилась маленькая комната с большим окном, закрытым сеткой. С утра до вечера там заливались своим пением канарейки. Кошек в доме не было, их заменяли маленькие японские собачки. Их звонкий лай свидетельствовал о приходе чужих людей. Хозяйку свою они не оставляли ни на минуту. Последняя из этих собачек умерла сразу после бабушкиной смерти, она не могла пережить уход из жизни своей любимой хозяйки.
В этой же комнате находился шкаф с иностранными книгами и последними журналами, которые бабушка читала без помощи лектрисс. Перед гостиной и кабинетом расположена была терраса, на которую спускались гроздья темно-лиловой персидской сирени.
Старинные солнечные часы привлекали внимание всех гостей. В саду в маленьком пруду плавали лебеди, и небольшой мостик был перекинут к островку, где были похоронены старики Бестужевы и малолетние старшие дочери бабушки - Александра и Ольга. Этими же именами Толстые назвали своих следующих дочерей.
Е.Д. Воейкова-Ильина
Немного истории
Репьевка – село Новоспасского района Ульяновской области (бывший Сызранский уезд Симбирской губернии, оно же село Успенское). С середины XVIII века Репьевка являлась родовым имением Симбирских дворян Бестужевых. В первой половине ХIХ века у владельцев села, приходившихся родственниками декабристам Бестужевым, неоднократно гостили братья Языковы, поэт Денис Давыдов, писатель и литературный критик П.В. Анненков, поэт и переводчик Д.П.Ознобишин. С селом связаны имена и других деятелей Российского государства.
Материал подготовлен краеведом-исследователем Михаилом Рябушкиным и научным сотрудником Ульяновского краеведческого музея Татьяной Громовой
«Мономах», №2(9), 1997 г.
